Неточные совпадения
И в пример приводит какого-то ближнего помещика, который, будучи разбит параличом, десять лет лежал недвижим в
кресле, но и за всем тем радостно мычал, когда ему приносили оброк…
Львов в домашнем сюртуке с поясом, в замшевых ботинках сидел на
кресле и в pince-nez с синими стеклами читал книгу, стоявшую на пюпитре, осторожно на отлете держа красивою рукой до половины испеплившуюся сигару.
— Нет, мрачные. Ты знаешь, отчего я еду нынче, а не завтра? Это признание, которое меня давило, я хочу тебе его сделать, — сказала Анна, решительно откидываясь на
кресле и глядя прямо в глаза Долли.
Слушая эти голоса, Левин насупившись сидел на
кресле в спальне жены и упорно молчал на ее вопросы о том, что с ним; но когда наконец она сама, робко улыбаясь, спросила: «Уж не что ли нибудь не понравилось тебе с Весловским?» его прорвало, и он высказал всё; то, что он высказывал, оскорбляло его и потому еще больше его раздражало.
— Ну, и Бог с тобой, — сказала она у двери кабинета, где уже были приготовлены ему абажур на свече и графин воды у
кресла. — А я напишу в Москву.
«Ну что же? — сказала она себе решительно, пересаживаясь в
кресле.
— Поди узнай, что такое, — сказала она и с спокойною готовностью на всё, сложив руки на коленах, села на
кресло. Лакей принес толстый пакет, надписанный рукою Алексея Александровича.
Он сидел на своем
кресле, то прямо устремив глаза вперед себя, то оглядывая входивших и выходивших, и если и прежде он поражал и волновал незнакомых ему людей своим видом непоколебимого спокойствия, то теперь он еще более казался горд и самодовлеющ.
― Не угодно ли? ― Он указал на
кресло у письменного уложенного бумагами стола и сам сел на председательское место, потирая маленькие руки с короткими, обросшими белыми волосами пальцами, и склонив на бок голову. Но, только что он успокоился в своей позе, как над столом пролетела моль. Адвокат с быстротой, которой нельзя было ожидать от него, рознял руки, поймал моль и опять принял прежнее положение.
Крышу починили, кухарку нашли — Старостину куму, кур купили, коровы стали давать молока, сад загородили жердями, каток сделал плотник, к шкапам приделали крючки, и они стали отворяться не произвольно, и гладильная доска, обернутая солдатским сукном, легла с ручки
кресла на комод, и в девичьей запахло утюгом.
Когда он вошел в маленькую гостиную, где всегда пил чай, и уселся в своем
кресле с книгою, а Агафья Михайловна принесла ему чаю и со своим обычным: «А я сяду, батюшка», села на стул у окна, он почувствовал что, как ни странно это было, он не расстался с своими мечтами и что он без них жить не может.
Свияжский достал книги и сел в качающееся
кресло.
— Что собственно вы хотите от меня? — повертываясь на
кресле и защелкивая свой pince-nez, сказал он.
К утру Анна задремала, сидя в
кресле, и когда проснулась, то уже было бело, светло, и поезд подходил к Петербургу.
Знаменитая певица пела второй раз, и весь большой свет был в театре. Увидав из своего
кресла в первом ряду кузину, Вронский, не дождавшись антракта, вошел к ней в ложу.
Княгиня сидела в
кресле молча и улыбалась; князь сел подле нее. Кити стояла у
кресла отца, всё не выпуская его руку. Все молчали.
— Ты гулял хорошо? — сказал Алексей Александрович, садясь на свое
кресло, придвигая к себе книгу Ветхого Завета и открывая ее. Несмотря на то, что Алексей Александрович не раз говорил Сереже, что всякий христианин должен твердо знать священную историю, он сам в Ветхом Завете часто справлялся с книгой, и Сережа заметил это.
— Ах, не слушал бы! — мрачно проговорил князь, вставая с
кресла и как бы желая уйти, но останавливаясь в дверях. — Законы есть, матушка, и если ты уж вызвала меня на это, то я тебе скажу, кто виноват во всем: ты и ты, одна ты. Законы против таких молодчиков всегда были и есть! Да-с, если бы не было того, чего не должно было быть, я — старик, но я бы поставил его на барьер, этого франта. Да, а теперь и лечите, возите к себе этих шарлатанов.
Вернувшись, он застал Кити на том же
кресле. Когда он подошел к ней, она взглянула на него и зарыдала.
Анна ответила несколько слов дамам, но, не предвидя интереса от разговора, попросила Аннушку достать фонарик, прицепила его к ручке
кресла и взяла из своей сумочки разрезной ножик и английский роман.
Степан Аркадьич с тем несколько торжественным лицом, с которым он садился в председательское
кресло в своем присутствии, вошел в кабинет Алексея Александровича. Алексей Александрович, заложив руки за спину, ходил по комнате и думал о том же, о чем Степан Аркадьич говорил с его женою.
Она оставила книгу и откинулась на спинку
кресла, крепко сжав в обеих руках разрезной ножик.
Как ни сильно желала Анна свиданья с сыном, как ни давно думала о том и готовилась к тому, она никак не ожидала, чтоб это свидание так сильно подействовало на нее. Вернувшись в свое одинокое отделение в гостинице, она долго не могла понять, зачем она здесь. «Да, всё это кончено, и я опять одна», сказала она себе и, не снимая шляпы, села на стоявшее у камина
кресло. Уставившись неподвижными глазами на бронзовые часы, стоявшие на столе между окон, она стала думать.
— Это можно, — сказал Рябинин, садясь и самым мучительным для себя образом облокачиваясь на спинку
кресла. — Уступить надо, князь. Грех будет. A деньги готовы окончательно, до одной копейки. За деньгами остановки не бывает.
— А мне надо, я обещал. Ну, до свиданья. А то приезжай в
кресла, Красинского
кресло возьми, — прибавил Яшвин, выходя.
— Аннушка, милая, что мне делать? — рыдая проговорила Анна, беспомощно опускаясь на
кресло.
Пообедав, Левин сел, как и обыкновенно, с книгой на
кресло и, читая, продолжал думать о своей предстоящей поездке в связи с книгою.
«Но как?» спросила она себя и села на
кресло пред зеркалом.
Проходя через первую гостиную, Левин встретил в дверях графиню Боль, с озабоченным и строгим лицом что-то приказывавшую слуге. Увидав Левина, она улыбнулась и попросила его в следующую маленькую гостиную, из которой слышались голоса. В этой гостиной сидели на
креслах две дочери графини и знакомый Левину московский полковник. Левин подошел к ним, поздоровался и сел подле дивана, держа шляпу на колене.
«И стыд и позор Алексея Александровича, и Сережи, и мой ужасный стыд — всё спасается смертью. Умереть — и он будет раскаиваться, будет жалеть, будет любить, будет страдать за меня». С остановившеюся улыбкой сострадания к себе она сидела на
кресле, снимая и надевая кольца с левой руки, живо с разных сторон представляя себе его чувства после ее смерти.
Француз спал или притворялся, что спит, прислонив голову к спинке
кресла, и потною рукой, лежавшею на колене, делал слабые движения, как будто ловя что-то. Алексей Александрович встал, хотел осторожно, но, зацепив за стол, подошел и положил свою руку в руку Француза. Степан Аркадьич встал тоже и, широко отворяя глава, желая разбудить себя, если он спит, смотрел то на того, то на другого. Всё это было наяву. Степан Аркадьич чувствовал, что у него в голове становится всё более и более нехорошо.
Она зашла в глубь маленькой гостиной и опустилась на
кресло. Воздушная юбка платья поднялась облаком вокруг ее тонкого стана; одна обнаженная, худая, нежная девичья рука, бессильно опущенная, утонула в складках розового тюника; в другой она держала веер и быстрыми, короткими движениями обмахивала свое разгоряченное лицо. Но, вопреки этому виду бабочки, только что уцепившейся за травку и готовой, вот-вот вспорхнув, развернуть радужные крылья, страшное отчаяние щемило ей сердце.
Но Алексей Александрович еще не успел окончить своей речи, как Степан Аркадьич уже поступил совсем не так, как он ожидал. Степан Аркадьич охнул и сел в
кресло. — Нет, Алексей Александрович, что ты говоришь! — вскрикнул Облонский, и страдание выразилось на его лице.
— Ты с ума сошел! — вскрикнула она, покраснев от досады. Но лицо его было так жалко, что она удержала свою досаду и, сбросив платья с
кресла, пересела ближе к нему. — Что ты думаешь? скажи всё.
Вернувшись домой, Алексей Александрович прошел к себе в кабинет, как он это делал обыкновенно, и сел в
кресло, развернув на заложенном разрезным ножом месте книгу о папизме, и читал до часу, как обыкновенно делал; только изредка он потирал себе высокий лоб и встряхивал голову, как бы отгоняя что-то.
— Ну вот вам и Долли, княжна, вы так хотели ее видеть, — сказала Анна, вместе с Дарьей Александровной выходя на большую каменную террасу, на которой в тени, за пяльцами, вышивая
кресло для графа Алексея Кирилловича, сидела княжна Варвара. — Она говорит, что ничего не хочет до обеда, но вы велите подать завтракать, а я пойду сыщу Алексея и приведу их всех.
— Это не родильный дом, но больница, и назначается для всех болезней, кроме заразительных, — сказал он. — А вот это взгляните… — и он подкатил к Дарье Александровне вновь выписанное
кресло для выздоравливающих. — Вы посмотрите. — Он сел в
кресло и стал двигать его. — Он не может ходить, слаб еще или болезнь ног, но ему нужен воздух, и он ездит, катается…
Проводив свояченицу к ее
креслу, он стал у колонны и решился как можно внимательнее и добросовестнее слушать.
Анна уже была дома. Когда Вронский вошел к ней, она была одна в том самом наряде, в котором она была в театре. Она сидела на первом у стены
кресле и смотрела пред собой. Она взглянула на него и тотчас же приняла прежнее положение.
Над
креслом висел овальный в золотой раме, прекрасно сделанный знаменитым художником портрет Анны.
Поспешно сев в
кресло, он раскрыл книгу.
Степан Аркадьич оглянулся. Landau сидел у окна, облокотившись на ручку и спинку
кресла, опустив голову. Заметив обращенные на него взгляды, он поднял голову и улыбнулся детски-наивною улыбкой.
Вернувшись с Кити с вод и пригласив к себе к кофе и полковника, и Марью Евгеньевну, и Вареньку, князь велел вынести стол и
кресла в садик, под каштан, и там накрыть завтрак.
Были тут и мастера кататься, щеголявшие искусством, и учившиеся за
креслами, с робкими неловкими движениями, и мальчики, и старые люди, катавшиеся для гигиенических целей; все казались Левину избранными счастливцами, потому что они были тут, вблизи от нее.
Алексей Александрович велел подать чай в кабинет и, играя массивным ножом, пошел к
креслу, у которого была приготовлена лампа и начатая французская книга о евгюбических надписях.
Вера все это заметила: на ее болезненном лице изображалась глубокая грусть; она сидела в тени у окна, погружаясь в широкие
кресла… Мне стало жаль ее…
Она подняла на меня томный, глубокий взор и покачала головой; ее губы хотели проговорить что-то — и не могли; глаза наполнились слезами; она опустилась в
кресла и закрыла лицо руками.
Тусклая бледность покрывала милое лицо княжны. Она стояла у фортепьяно, опершись одной рукой на спинку
кресел: эта рука чуть-чуть дрожала; я тихо подошел к ней и сказал...
Я сделал несколько шагов… Она выпрямилась в
креслах, глаза ее засверкали…
Я лежал на диване, устремив глаза в потолок и заложив руки под затылок, когда Вернер взошел в мою комнату. Он сел в
кресла, поставил трость в угол, зевнул и объявил, что на дворе становится жарко. Я отвечал, что меня беспокоят мухи, — и мы оба замолчали.